Вечно все куда-то спешат. Постоянная нехватка времени на то, чтобы спокойно поесть, не торопливо собраться, куда-то пойти, что-то сделать, с кем-то встретиться. Всегда так удобно сказать "извини, у меня не было времени", увиливая от длинных и никому ненужных объяснений.

А на что, собственно, люди тратят свое время? Да, на ерунду, вот на что! Возможно, может, за исключением пару тройки настоящих трудоголиков. Но, вряд ли их таких найти, так как очень мало есть людей, у которых смысл жизни состоит в том, чтобы просыпаться, работая, и, работая, засыпать.

По сути, время есть всегда и у всех и даже у сааааамых ленивых любителей все откладывать "на потом". Оно заканчивается только тогда, когда прекращаются все естественные процессы тела. И то, есть еще пару минут на спасение, пока сердце не остановилось окончательно.

Вот бы научиться спешить не спеша, находить время на самое важное и на самых важных в нашей жизни. Остается только понять как. 

Главное, наверно, взять его, время, прижать его к себе сильно-сильно и не отпускать никуда.

Все время чего-то хочется. 
Хочется погулять, вкусно поесть, помечтать о чем-то, встретиться с интересными людьми, увидеть мир, отдохнуть, найти свое призвание, понимание окружающих. Хочется и все тут. 
При чем иногда пытаемся соизмерять желаемое с возможным, но приятнее все же не соизмерять, а строить в голове воздушные красивые замки. И так как бы хочется идти к прекрасному, может, даже, пытаясь по дороге взлететь или начать ходить вперед спиной. 
Но, все же есть на свете здравый смысл и за каждым разом таких мечтаний все равно приходится все делать так как "нужно" и так как "правильно". И, ведь, хочется, чтобы все было, как хочется, и чтобы одновременно, как правильно. 
А что оно такое это "правильно"? И как сделать чтобы соединить эти два понятия в одно то?
Вот так и тратим половину своей жизни на поиски простого равновесия.

Лирическое отступление в связи с передозом наблюдений за окружающими меня людьми. Наверно многих касается эта проблема, из которой все долго ищут выход. Но, как ни странно, главное не выход найти, а главное, правильные вопросы себе задать, чтобы потом, соответственно, правильно на них ответить.

Мы всегда делаем выбор, намечаем цели, двигаемся вперед , что-то пробуем, ошибаемся, опять идем вперед, осознаем простые истины, что-то лучше начинаем понимать. Но, всегда почему-то есть место сомнениям и давящему чувству того, как тяжело держать удар. Тяжело противостоять прессингу, не опуская рук. Тяжело принимать все эти условности, которые нам навязывает общество, и практически беспрекословно нас себе подчиняет. 

Трудно отказаться от принятой модели достижения успеха на работе, в личной жизни. Но, иногда сомнения захлестывают именно потому, что трудно быть внутри системы и культурных ценностей, будучи снаружи психологически. Я знаю, что рано или поздно мне нужно будет сделать более радикальный выбор, и возможно повернуть свою жизнь на 180 градусов. 

Иногда я также колеблюсь, потому что есть женщины, которые кажутся успешными и всегда при делах: карьеру сделали, нашли себе не отягощающую работу и приятное хобби. У них есть муж, дети и все они из себя такие соблазнительные красавицы. В придачу к этому, я и вовсе чувствую себя парализованной той кучей скопившихся дел, которые парят в воздухе уже очень длительное время. Мне кажется, что я работаю без интереса, не могу выкроить время для сына, поручая его няне (даже, если няня это сказочная Мэри Поппинс), не занимаюсь спортом, не путешествую, я, я, я... ни рыба ни мясо, что-то среднее... 

Но, тут же становится ясно одно : это просто переходный период. Мой путь сейчас - это один один большой затуманенный зигзаг. Но я останусь до конца верна своим решениям, насколько бы блинным не оказался мой путь. Мой выбор превыше всего. 

Я точно знаю, что когда мне стукнет 80 лет, я, даже, и не вспомню обо всех этих людях, делах и отчетах. Я их просто напросто забуду. Но, никогда из моей памяти не сотрутся воспоминания о том, как мы с моей семьей, с моим малышом смеялись, играли, гуляли, болтали обо всем и ни о чем.  Время это наше самое большое сокровище, которое гораздо важнее всех званий и наград. 

Держать удар, не сворачивать со своего пути и... не засматриваться на прекрасных "русалок". Ведь, никто не знает, что водиться в их темном омуте.

*** загляните в чудный блог девушки, которая создает сюрреалистические сюжеты, впечатляющие воображение : http://blue-eyed-susie.blog.ru/

Сложный русский язык. 

Перед нами стол. На столе стакан и вилка. Что они делают? Стакан стоит, а вилка лежит. Если мы воткнем вилку в столешницу, вилка будет стоять. Т. е. стоят вертикальные предметы, а лежат горизонтальные? Добавляем на стол тарелку и сковороду. Они вроде как горизонтальные, но на столе стоят. Теперь положим тарелку в сковородку. Там она лежит, а ведь на столе стояла. Может быть, стоят предметы готовые к использованию? Нет, вилка–то готова была, когда лежала. Теперь на стол залезает кошка. Она может стоять, сидеть и лежать. Если в плане стояния и лежания она как–то лезет в логику "вертикальный–горизонтальный", то сидение - это новое свойство. Сидит она на попе. Теперь на стол села птичка. Она на столе сидит, но сидит на ногах, а не на попе. Хотя вроде бы должна стоять. Но стоять она не может вовсе. Но если мы убьем бедную птичку и сделаем чучело, оно будет на столе стоять. Может показаться, что сидение - атрибут живого, но сапог на ноге тоже сидит, хотя он не живой и не имеет попы. Так что, поди же пойми, что стоит, что лежит, а что сидит. А мы ещё удивляемся, что иностранцы считают наш язык сложным и сравнивают с китайским. (с) Yury Zvyagintsev, google+

Абсолютно случайно попались на глаза произведения английского писателя-юмориста Джерома Клапки Джерома. Неизгладимый восторг и впечатления оставил роман "Трое в лодке, не считая собаки". Но, немного полистав список других его произведений привлек внимание рассказ, который был написан в 1899 сразу после того, как Джером Джером совершил путешествие по России. Это свое рода личные впечатления писателя, о том, что он увидел и что его впечатлило. В английской версии очерк называется "Россия, какой я её знаю", но на русском была издана и озаглавлена "Люди будущего".

Лично мне очень любопытно взглянуть на подобного рода записи иностранца, который первый раз посетил страну и увидел там вещи, которые вот уже спустя 113 лет никак не поменяются. Видимо, нужно не одно столетие, чтобы действительно в головах людей произошел микроскопическое изменение. Ведь действительно не изменилось ровным счетом ничего. Разве что, может, лица и взгляды поменялись, да и глупости в умах добавилось.

Джером Клапка Джером "Люди будущего"

Я должен любить Россию сильнее, чем я ее люблю, хотя бы только ради тех русских друзей, которыми я могу гордиться. На моем камине всегда помещается большой четырехугольный фотографический снимок, помогающий мне поддерживать мой мыслительный аппарат на уровне высшего напряжения, необходимого для литературного творчества. В центре его находится аккуратно написанный адрес, на превосходном английском языке, перечитывать который, откровенно сознаюсь, мне никогда не надоедает с сотнями подписей вокруг. Подписи эти, представляющие по своей форме непонятную для меня кабалистику, фамилии симпатичных русских мужчин и женщин, которым года два тому назад пришла милая мысль послать мне, в качестве рождественской открытки, эту воодушевляющую вещицу. Русский человек - одно из самых очаровательных существ земного шара. Если он расположен к вам, он не поколеблется высказать вам это, и не только на деле, но и на словах, что, быть может, не менее полезно и необходимо в нашем старом и сером подлунном мире. Мы, англосаксы, склонны гордиться своею сдержанностью. В одном из своих произведений Макс Эделер рассказывает о мальчике, посланном отцом в лес за дровами. Мальчик воспользовался случаем и убежал из отцовского дома, куда не показывался в течение целых двадцати лет. Однажды вечером какой-то улыбающийся, хорошо одетый незнакомец посетил стариков и объявил себя их давно пропавшим сыном. 

- Однако ты не торопился, - пробурчал отец, - и пусть мой язык отсохнет, если ты не забыл принести Дров. 

Раз как-то мне пришлось завтракать с одним знакомым англичанином в одном из лондонских ресторанов. В обеденный зал вошел какой-то господин и уселся поблизости от нас. Оглянувшись вокруг и встретившись глазами с моим приятелем, он улыбнулся и кивнул ему головою. 

- Простите, я должен покинуть вас на одну минуту, - обратился ко мне мой знакомый, - мне надо переговорить с моим братом, с которым я не виделся более пяти лет. 

Он докончил свой суп и медленно обтер усы. Затем встал и, подойдя к упомянутому господину, пожал ему руку. Они беседовали некоторое время, после чего мой приятель вернулся ко мне. 

- Никогда не рассчитывал увидеться с братом снова, - заметил он, - брат служил в гарнизоне того африканского местечка - не припоминаю его названия, - которое атаковал Махди. Только трое из всего гарнизона и спаслись. Впрочем, Джим всегда был счастливцем. 

- Но разве бы вы не хотели поговорить с ним более продолжительное время? - сказал я. - Что касается до нашего дела, то оно не уйдет - всегда можно будет улучить время для него. 

- Нет, ничего, - ответил он, - мы с братом уже успели перетолковать более или менее обо всем, к тому же завтра я его опять увижу. 

Я вспомнил эту сцену однажды вечером, обедая с несколькими русскими друзьями в одном из петербургских отелей. Один из присутствующих не видел своего троюродного брата - горного инженера - восемнадцать месяцев. 

Встретившись, сидели друг против друга, и каждый из них за время обеда, по крайней мере, раз двенадцать вскакивал со своего стула, чтобы обнять другого; всякий раз они прижимали друг друга к сердцу, целовали в обе щеки и с влажными глазами рассаживались по местам. Подобное поведение не вызывало ни малейшего удивления среди их соотечественников. 

Но русский гнев так же быстр и страстен, как и любовь. В другой раз мне пришлось ужинать с друзьями в большом невском ресторане. За соседним столом сидели два господина, все время мирно беседовавшие; как вдруг, по-видимому ни с того ни с сего, они оба вскочили на ноги и яростно накинулись друг на друга. Один из них схватил графин с водою и без колебания пустил им в голову другого. Оппонент же его своим оружием выбрал стул из красного дерева и, откинувшись назад, для того чтобы лучше размахнуться, задел нечаянно мою хозяйку. 

- Будьте, пожалуйста, поосторожнее, - заметила она ему. 

- Тысячу извинений, сударыня, - возразил тот, с кого кровь и вода струились в одинаковом количестве, и, приняв меры предосторожности в отношении сохранения нашей неприкосновенности, он ловким ударом сбил с ног противника. 

На сцене появился городовой. Он не сделал ни малейшей попытки вмешаться, но, выбежав на улицу, поспешил объявить радостную новость другому городовому. 

- Это обойдется им порядком, - заметил спокойно мой хозяин, продолжая доужиновать, - удивляюсь, почему они не подождали? 

И действительно, это обошлось им порядком. Не прошло и десяти минут, как появилось штук шесть городовых, и каждый из них начал требовать взятку. Получив просимое, они пожелали господам воителям спокойной ночи и убрались восвояси, несомненно в наипрекраснейшем расположении духа, виновники же происшествия, с головами, перевязанными салфетками, уселись на свои места, и снова оттуда послышался смех и дружеский разговор. 

Русские производят на иностранца впечатление народа-ребенка, но, приглядевшись повнимательнее, иностранцу делается очевидным, что в глубине русской натуры притаилась склонность к чудовищным поступкам. Рабочие - рабы более правильное название для них - позволяют эксплуатировать себя с молчаливым терпением культурных существ. И все-таки каждый образованный русский, с которым вы говорите по этому вопросу, отлично знает, что революция приближается. 

Но он говорит с вами об этом при закрытых дверях, так как не может быть уверен в том, что его прислуга не состоит на службе в сыскной полиции. Раз как-то вечером я толковал с одним чиновником о политике, сидя в его кабинете; в это время к нам вошла почтенная, седая женщина - экономка моего собеседника, служившая у него более восьми лет и считавшаяся в доме своим человеком. Увидя ее, он сразу прекратил разговор, затем, выждав время, когда дверь закрылась за ней, обратился ко мне со следующими словами: 

- О таких вещах лучше говорить с глазу на глаз. 

- Но ведь вы смело можете доверять ей: она так привязана ко всем вам. 

- Так-то так, а все-таки надежнее не доверяться никому. 

И после этого он начал прерванный разговор. 

- Гроза собирается, - сказал он, - временами я совершенно отчетливо слышу запах крови в воздухе. Сам я стар и, быть может, не увижу ничего, но детям моим придется пострадать, пострадать, как всегда приходится детям страдать за грехи отцов. Мы сделали из народа дикого зверя, и вот теперь этот дикий зверь, жестокий и неразборчивый, набросится на нас и растерзает правого и виноватого без различия. Но это должно быть. Это необходимо. 

Тот, кто говорит о русских общественных классах и корпорациях как о глухой, эгоистической стене, стоящей на пути к прогрессу, тот ошибается. История России будет повторением истории Французской революции, но с той только разницей, что образованные классы, мыслители, толкающие вперед бессловесную массу, делают это с открытыми глазами. В истории русской революции мы не встретим ни Мирабо 3, ни Дантона 4, устрашенных неблагодарностью народа. Люди, подготавливающие в настоящее время революцию в России, насчитывают в своих рядах государственных деятелей, военных, женщин, богатых землевладельцев, благоденствующих торговцев и студентов, знакомых с уроками истории. Все эти люди не обладают ложным понятием относительно того слепого чудовища, в которое они вдыхают жизнь. Они хорошо знают, что чудовище это растопчет их, но вместе с тем им хорошо известно, что за одно с ними будут растоптаны несправедливость и невежество, ненавидеть которые они научились сильнее, чем любить самих себя. 

Русский мужик, поднявшись, окажется более ужасным, более безжалостным, чем люди 1790 года. Он менее культурен и более дик. Во время своей работы эти русские невольники поют унылую, грустную песню. Они поют ее хором на набережных, обремененные грузом, на фабриках, в бесконечных степях, пожиная хлеб, который, может быть, им не придется есть. В этой песне поется о полной довольства жизни их господ, о пиршествах и развлечениях, о смехе детей и о поцелуях влюбленных. 

Но припев после каждой строфы один и тот же. Если вы попросите первого попавшегося русского перевести вам его, то он пожмет плечами. 

- Да это просто значит, - скажет он, - что их время также наступит когда-нибудь. 

Эта песня - трогательный и неотвязчивый мотив. Ее поют в гостиных Москвы и Петербурга; во время ее пения болтовня и смех исчезают, и через закрытую дверь вползает молчание, словно холодное дуновение. Эта песня напоминает жалобный вой ветра, и в один прекрасный день она пронесется над страною, как провозвестник террора. 

Один шотландец, с которым мне пришлось встречаться в России, рассказал мне следующую любопытную, характерную историю. Приехав в Петербург в качестве управляющего одной большой фабрики, во главе которой стояли шотландские предприниматели, он во время первого же недельного расчета рабочих допустил, без малейшего желания со своей стороны, ошибку. Благодаря недостаточно еще хорошему знакомству с русскими деньгами он обсчитал каждого рабочего на рубль. Однако ему удалось открыть и исправить свой промах до следующей субботы. Рабочие отнеслись к его объяснениям с полным спокойствием и без каких бы то ни было возражений. Это удивило его. 

- Но вам же было известно, что я не додал вам, - обратился он к одному из них. - Почему же вы не сказали мне об этом? 

- О, - ответил тот, - мы думали, что вы положили эти деньги в свой карман. Пожаловаться же значило бы лишиться заработка, так как всякий бы, конечно, поверил больше вам, чем нам. 

Взяточничество вообще распространено по всей России, все общественные градации которой смотрят на это как на установленный порядок вещей. Один мой приятель подарил мне маленькую собачку. Собачка эта была довольно ценным экземпляром, и я решил захватить ее с собою. Между тем, как всем известно, на русских железных дорогах брать собак в пассажирские вагоны строго воспрещается. Совокупность наказаний за подобное ослушание устрашала меня. 

- Пустяки, обойдется, - успокоил меня мой приятель, - не забудьте только захватить с собой несколько лишних целковых

Я "смазал" начальника станции и кондуктора и, довольный собою, пустился в путь. Но я не предугадал того, что готовилось для меня в недалеком будущем. Известие о том, что едет какой-то англичанин с собакой в корзине и рублями в кармане, должно быть, было протелеграфировано по всей линии. Почти при каждой остановке в вагон входил ражий представитель административной власти в полной амуниции. При виде первого из этих господ с фельдмаршальской осанкой у меня заекало сердце. Сибирские виды замелькали предо мною. Дрожа с большой осторожностью, я предложил ему золотую монету. Он так горячо пожал мне руку, что я даже думал, что он хочет поцеловать меня. Впрочем, я вполне убежден, что оно так бы и случилось, если бы я подставил ему свою щеку. Зато следующий показался мне уже менее страшным. Насколько возможно, я догадался, что он за пару полученных им от меня целковых расточал по моему адресу самые сердечные пожелания, после чего, поручив меня заботам Провидения, ретировался. 

Вплоть до самой германской границы я раздавал направо и налево этим субъектам с фельдмаршальской осанкой по известному количеству русских денег, равному по стоимости шести английским пенсам, причем их прояснившиеся лица и горячие пожелания были вполне достойной наградой мне за потраченные деньги. 

Но к человеку, в кармане которого не позвякивает несколько свободных рублей, русская администрация не так благосклонна. При помощи затраты еще некоторой суммы я избавился от таможенных хлопот с моей собакой и спокойно мог осмотреться. С полдюжины чиновников травили какую-то несчастную личность, а она, огрызаясь, давала им отрывистые ответы. Все это напоминало сцену дразнения полуголодного ублюдка школьниками. Один из спутников, с которым я познакомился в дороге, объяснил мне, что в паспорте этой личности нашлось какое-то пустячное упущение. У нее не оказалось лишних денег, и в результате таможенные чиновники порешили отправить ее назад в Петербург - около восемнадцати часов езды - в вагоне, в котором в Англии не стали бы перевозить даже быков. Случай этот дал обильную пищу для шуток господ чиновников. Они то и дело заглядывали в комнату для проезжих, где, забившись в угол, сидел неудачник, и, оглядев его многозначительно, выходили, посмеиваясь. Задор сошел с его лица, а его место заняла угрюмая безучастность - выражение, которое можно встретить у побитой собаки; экзекуция кончена, и она смирно лежит, устремив свой взор в пространство, по-видимому, не думая ни о чем. 

Русский рабочий не читает газет и не имеет своего клуба, однако ему все известно. На берегу Невы, в Петербурге, существует тюрьма. Говорят, что теперь подобные вещи уже упразднены, но, по крайней мере, еще недавно внутри этой крепости, ниже уровня льда, была маленькая келья, и заключенные, которых помещали туда, дня через два после своего помещения пропадали бесследно, их участь делалась известной разве только рыбам в Балтийском море. О подобных вещах идет слух среди народа, о них толкуют извозчики, греясь вокруг костров, полевые рабочие, отправляясь и возвращаясь с работы в серые сумерки, фабричные рабочие, перешептывания которых замирают в грохоте станков. 

Несколько лет тому назад, будучи в Брюсселе, я разыскивал себе помещение. Меня послали в одну маленькую улицу, выходящую из проспекта Луизы. Указанный домик был бедно омеблирован, но полон картин. Большие и маленькие, они покрывали стены каждой комнаты. 

- Эти картины, - сказала мне хозяйка, старая угрюмая женщина, - я не могу оставить вам, я возьму их с собою в Лондон. Картины эти - работа моего мужа. Он устраивает выставку их. 

Лицо, пославшее меня в этот дом, сказало мне, что эта женщина - вдова, добывающая себе пропитание в течение десяти лет в качестве содержательницы гостиницы. 

- Значит, вы вышли второй раз замуж? - спросил я ее. 

Женщина улыбнулась. 

- Ничего подобного. Я вышла замуж восемнадцать лет тому назад в России. Через несколько дней после нашей свадьбы мой муж был сослан в Сибирь, и с тех пор я не видала его ни разу. 

- Я бы, конечно, последовала за ним, - прибавила она, - если бы каждый год у нас не зарождалась надежда, что его освободят. 

- Но теперь-то он свободен? - спросил я. 

- Да. Его освободили на прошлой неделе. Мы съедемся с ним в Лондоне, где получим возможность докончить наш медовый месяц. - Она улыбнулась, дав мне понять, что и она когда-то была молода. 

Я прочел недавно в английских газетах об этой выставке в Лондоне. Там было сказано, что художник подает большие надежды. Очень может быть, что блестящая будущность наконец открылась перед ним. 

Петербургская природа не благоприятствует в одинаковой мере как богатым, так и бедным. Невская мгла и туманы, переполненные всевозможными микробами, наводят на мысль о том, что, должно быть, сам дьявол руководил Петром Великим. 

- Отыщи мне среди всех моих владений самое отталкивающее место, на котором я бы мог построить город, - вероятно, взмолился Петр. И дьявол, открыв такое в виде петербургской почвы, возвратился к своему господину в самом веселом расположении духа. 

- Я думаю, мой дорогой Петр, я нашел нечто действительно единственное в своем роде. Это моровое болото, к которому могучая река несет резкие воздушные порывы и пронизывающую до костей изморось, в то время как в течение короткого лета ветры соединяют в себе отрицательные стороны климатов Северного полюса и Сахары. 

В зимнее время русские затапливают свои большие печи и баррикадируют двери и окна. В этой атмосфере, похожей на атмосферу оранжереи, многие женщины проводят все шесть месяцев, ни разу не выходя на улицу. Даже мужчины выходят через известные промежутки. Каждая контора, каждая лавка представляют собой одну сплошную печку. Сорокалетние мужчины имеют уже седые волосы и пергаментные лица, а женщины к тридцати годам блекнут. Полевые рабочие в течение всего короткого лета работают без устали, отводя сну очень незначительное время. Зато зимой они как кроты прячутся по своим лачугам и только и делают, что спят, имея необходимый запас водки и пищи под половицами. В промежутках между сном они расчищают заносящий их жилища снег. 

Русская вечеринка продолжается всю ночь. В смежной с гостиной комнате стоят кровати и кушетки, на которых постоянно спит с полдюжины гостей, причем время от времени происходит смена: выспавшиеся снова присоединяются к компании, их же замещают следующие. Русский ест тогда, когда чувствует к этому желание, поэтому стол почти всегда накрыт, а визитеры снуют то и дело. Раз в год в России большое пиршество - масленица. Русские купцы сидят тогда со своими приятелями целыми днями и едят своеобразное кушанье - блины. При этом считается удальством, даже вопросом самолюбия, съесть этих блинов как можно больше. Бывают случаи, когда один какой-нибудь человек в один присест съедает их штук пятьдесят, шестьдесят, зато часто в результате получается вереница похорон. Мы свысока называем русских нецивилизованным народом, но они еще молоды. Русская история насчитывает за собой около трехсот лет. Мне кажется, что русские превзойдут нас. Их энергия, смышленость, когда они прорываются наружу, изумительны. Я знал одного русского, изучившего китайский язык в шесть месяцев. Английский! Да что говорить о нем, они выучивают его во время разговора с вами. Дети играют в шахматы и на скрипке, ради своего удовольствия. В общем, мир будет доволен Россией, когда она приведет себя в порядок. 

«Но только когда напьюсь, мне снится Совет­ский Союз», — пел Сергей Шнуров в самом нача­ле 2000-х. С тех пор повзрослели дети, Союза уже не видевшие, иронически-китчевая мода на советское — симачевские футболки и проч. — изрядно осточертела, а новая российская власть приложила максимум усилий к тому, чтобы Союз не снился, а прямо-таки мерещился наяву. И все-таки, несмотря ни на что, по-прежнему снится. Новые клипы молодых музыкантов чуть более, чем полностью, нарезаны из советского кино и мультфильмов, ролики Пьехи на фейсбуке мелькают не сильно реже, чем клипы Леди Гаги, по ЖЖ разлетаются цветные фотографии Мос­квы 30-х с восторженными комментами: как же было хорошо, как прекрасно.

Кажется, это какой-то новый сорт ностальгии — не имеющий отношения к митингам КПРФ, «Старым песням о главном» и воспоминаниям о колбасе за два двадцать. Советская цивилизация, к добру или худу, окончательно уехала в прошлое, и смотреть на Москву 30-х можно теперь совершенно незаинтересованным взглядом: это ностальгия по временам, в которых нас не было и, кажется, никогда уже не будет, с тем же чувством российский зритель смотрит сериал «Mad Men». И уже не так важно, что по соседству с офисами роскошных мужчин с Мэдисон-авеню ми­тинговали «Черные пантеры», а по пустынным улицам Москвы 30-х ездили черные воронки: внимание к тому времени не связано с желанием вернуться в него или воссоздать его в будущем, в нем по-настоящему цепляет что-то не имеющее отношения к политическому строю или повседневному быту. А вот что?

Позднесоветская реальность дана нам в ощущениях единственным образом — в позднесоветском кино. Психологи утверждают, что давние воспоминания со временем замещаются в сознании воспоминаниями об этих воспоминаниях, в результате мы помним (даже те, кому есть чего помнить) не довольно жесткую реальность 60–70-х, а «Три тополя на Плющихе» или в лучшем случае «Три дня Виктора Чернышева». И по­жалуй, главное отличие этих тополей и дней от их нынешних аналогов — помимо того что машин было мало, и юбки носили другого фасона, и у ак­теров такие лица, каких сейчас не бывает, — заключается в ритме и интонации. Советское кино — даже какой-нибудь совсем уже перестроечный «Курьер» — развивается в темпе, совершенно не свойственном нынешней жизни (не говоря уж о фильмах): вот герой медленно выходит из подъезда, спокойно идет через двор, встречает приятеля, останавливается, говорит, слушает. И никто никуда не спешит, даже курьер, которому вроде бы по должности положено. Ну и собственно разговоры — как правило, медленная, спокойная речь, с долгими паузами, которая чисто физиологически воспринимается иначе, чем приблизительно 100% современного российского ТВ и радио с его агрессией на грани истерики. Нынешняя тоска по советскому, как правило, не более чем скрытое желание жить в более человеческом ритме, и чтоб на тебя не орали, и ничего такого уж специфически советского в этом ощущении нет.

И безотносительно к отношениям с нашим советским прошлым и перспективам нашего общего будущего — этот ритм и эта интонация, как Царство Божие, всегда внутри нас. Хотя бы в виде воспоминаний.

Мой последний самый крупный проект Журнал об Украине на французском языке Journal francophone d'Ukraine. В помощь франко-говорящим побольше узнать о культуре украинского общества.

Случайно в просторах интернета нашла такую чудную картинку. Идея вроде не новая, но мне понравилась композиция и цветовая комбинация. Как-то все весело и бодро, не смотря на то, что в картинке зашифрованы весьма печальные события. Итак, отгадайте 20 самых значимых событий 2011 года. Признаюсь, что я обнаружила только 8, остальные пока что остаются загадкой.

 

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,  
Если то, что случилось, нельзя изменить.  
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,  
С этим прошлым порвите непрочную нить.  

Никогда не жалейте о том, что случилось. 
Иль о том, что случиться не может уже. 
Лишь бы озеро вашей души не мутилось 
Да надежды, как птицы, парили в душе. 

Не жалейте своей доброты и участья. 
Если даже за все вам — усмешка в ответ. 
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство
Не жалейте, что вам не досталось их бед. 

Никогда, никогда ни о чем не жалейте — 
Поздно начали вы или рано ушли. 
Кто-то пусть гениально играет на флейте. 
Но ведь песни берет он из вашей души. 

Никогда, никогда ни о чем не жалейте — 
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви. 
Пусть другой гениально играет на флейте, 
Но еще гениальнее слушали вы. 

Андрей Дементьев - Ни о чем не жалейте

Не так давно состоялось мое знакомство с творчеством Андрея Звягинцева. Просмотр его работ начала с короткометражек и потом продолжила в такой последовательности: Елена, Возвращение, Изгнание.  Короткометражки понравились (это вообще удивительная кино-форма, которая всегда нравится, видимо потому, что не успевает надоесть). А о впечатлениях от фильмов расскажу вкратце чуть ниже.

Далее посмотрела Возвращение. Фильм очень понравился. Люблю фильмы, которые проникают во внутрь моих мыслей и помогают переосмыслить какие-то свои моменты. Фильм показался настолько приятным, что думаю его будет не лишним пересмотреть еще разок.

Изгнание честно не поняла. Слишком затянуто и в течении всего фильма мучило страшное желание перемотать вперед и увидеть что же там все-таки происходит. Я понимаю, что вся прелесть фильма была именно в этих несколько затянутых кадрах, в разглядывании каждого поворота, движения, взгляда актеров. Но, все-таки признаюсь я не поняла этого. Может через некоторое время нужно будет пересмотреть и переоценить свое первое впечатление. 

А сейчас в виду учебного задания по написанию кинокритики я решила работать над одним из фильмов Звягинцева. Долго металась какой же фильм выбрать для нещадной критики в пух и прах обработки Возвращение или Елену. А поскольку преподаватель приказал посоветовал не брать первые фильмы режиссеров, то Возвращение отпало само собой. Итак, Елена. 

Скоро буду приступать к работе. Может попозже выложу свои тома трудов писульки, а пока что готовлю почву для работы, прослушивая прекрасный саундтрек из фильму, а также другую весьма глубинную композицию Филиппа Гласса. Как раз то, что нужно зимним спокойным вечером:

И саундтрек Филипа Гласса к фильму "Койянискацци". Очень атмосферно.


И напоследок видеоряд из того же фильма в сопровождении несколько измененной предыдущей композиции.

Просмотр фотографий - это одно из моих любимых занятий и преимущественно у кого-то в гостях. Старые, новые, любые. Особенно нравятся черно-белые в таких подзатертых альбомах, страницы которых пахнут старой книжкой. Как-то сложилась привычка устраивать зрительные путешествия в мирки, которые навсегда остались в прошлом. Раньше просто было интересно рассматривать сюжет и какие-то детали быта, окружающие людей на фото. Но сейчас самым главным являются лица людей разных эпох. Конечно, интересно посмотреть, во что люди одеты, что есть вокруг них, но все же глаза и выражение лица это ключевое. При этом, рассматривая прошлое, вдруг осознала, почему мне так интересны именно старые фотографии.

Вдруг набрела на ролик, где рисуют очень красивых рыбок. И, ведь, правда, как настоящие. Приглашаю всех к просмотру:

Как бы не были прекрасны в использовании современные компьютеры, все равно так или иначе всегда хочется вернутся ко всему, что уже вышло из употребления. Итак, старая-новая пишущая машинка, для всех, кому не хватает источников вдохновения при написании шедевров. 

Компания Spinning Hat также пофантазировала на тему старины и выпустила iPad The Typewritter. Молоточки The Typescreen ударяют точно и нежно, не нанося никого вреда чувствительному экрану, по месту на экране, где расположена нужная буква сенсорной клавиатуры. А место бумаги заменяет iPad, упрощая процесс набирания текста. Хотя, соглашусь с некоторыми любителя пишущей машинки в том, что процесс замены бумаги едва ли не главная изюминка пишущей машинки.

Также стоит обратить внимание на уникальную клавиатуру стилизованную под старину. Клавиатура создана дизайнером Datamancer, и названа Art Deco. Как по мне, было совсем идеально, если бы она была беспроводная.